О х о т а н а С н а р к а
агония в восьми воплях
Льюис Кэрролл
Перевод с английского Г. Кружкова
Вопль первый
Высадка на берег
"Вот где водится Снарк" - возгласил Балабон,
Указав на вершину горы;
И матросов на берег вытаскивал он,
Их подтягивая за вихры.
"Вот где водится Снарк! Не боясь повторю:
Вам отваги придаст эта весть.
Вот где водится Снарк! В третий раз говорю.
То, что трижды сказал, так и есть".
Был отряд на подбор! Первым шел Билетер,
Дальше следовал шляпный Болванщик,
Барахольщик с багром, чтоб следить за добром,
И козы отставной Барабанщик.
Биллиардный маэстро - отменный игрок -
Мог любого обчистить до нитки;
Но банкир всю наличность убрал под замок,
Чтобы как-то уменьшить убытки.
Был меж ними Бобер, на уловки хитер,
По канве вышивал он прекрасно
И, по слухам, не раз их от гибели спас,
Но вот как - совершенно неясно.
Был там некто, забывший на суше свой зонт,
Сухари и отборный изюм,
Плащ, который был загодя отдан в ремонт,
И практически новый костюм.
Тридцать восемь тюков он на пристань привез,
И на каждом - свой номер и вес;
Но потом как-то выпустил этот вопрос
И уплыл в путешествие без.
Можно было б смирится с потерей плаща,
Уповая на семь сюртуков
И три пары штиблет; но пропажу ища,
Он забыл даже, кто он таков.
Его звали: "Эй, там!" или "Как тебя бишь!"
Отзываться он сразу привык
И на "Вот тебе на" и на "Вот тебе шиш",
И на всякий внушительный крик.
Ну а тем, кто любил выражаться точней,
Он под кличкой иной был знаком,
В кругу самом близком он звался "огрызком",
В широких кругах - "дохляком".
И умом не Сократ, и лицом не Парис,-
Отзывался о нем Балабон. -
Но зато не боится он Снарков и крыс,
Крепок волей и духом силен!"
Он с гиенами шутки себе позволял,
Взглядом пробуя их укорить,
И однажды под лапу с медведем гулял,
Чтобы как-то его подбодрить.
Он как булочник, в сущности, взят был на борт,
Но позднее признаньем потряс,
Что умеет он печь только Базельский торт,
Но запаса к нему не запас.
Их последний матрос, хоть и выглядел пнем,-
Это был интересный пенек:
Он свихнулся на Снарке, и только на нем,
Чем вниманье к себе и привлек.
Это был браконьер, но особых манер:
Убивать он умел лишь Бобров,
Что и всплыло поздней. через несколько дней,
Вдалеке от родных берегов.
И вскричал Балабон, поражен, раздражен:
"Но Бобер здесь один, а не пять!
И притом это - мой, совершенно ручной,
Мне б его не хотелось терять".
И услышав известье, смутился Бобер,
Как-то съежился сразу и скис,
И обеими лапками слезы утер,
И сказал: "Неприятный сюрприз!"
Кто-то выдвинул робко отчаянный план:
Рассадить их по двум кораблям.
Но решительно не поделал капитан
Экипаж свой делить пополам.
"И одним кораблем управлять нелегко,
Целый день в колокольчик звеня,
А с двумя (он сказал) не уплыть далеко,
Нет уж. братцы, увольте меня!"
Билетер предложил, чтобы панцирь грудной
Раздобыл непременно Бобер
И немедленно застраховался в одной
Из надежных банкирских контор.
А Банкир положение дел оценя,
Предложил то. что именно надо:
Договор страхованья квартир от огня
И на случай ущерба от града.
И с того злополучного часа Бобер,
Если он с Браконьером встречался,
Беспричинно грустнел, отворачивал взор
И как девушка скромно держался.
Вопль второй
Речь капитана
Балабона судьба им послала сама:
По осанке, по грации - лев!
Вы бы в нем заподозрили бездну ума,
В первый раз на него поглядев.
Он с собою взял в плаванье Карту морей,
На которой земли - ни следа;
И команда, с восторгом склонившись над ней,
Дружным хором воскликнула: "Да!"
Для чего, в самом деле, полюса, параллели,
Зоны, тропики и зодиаки?
И команда в ответ: "В жизни этого нет,
Это - чисто условные знаки.
На обыденных картах - слова, острова,
Все сплелось, перепуталось - жуть!
А на нашей, как в море, одна синева,
Вот так карта - приятно взглянуть!"
Да, приятно...Но вскоре после выхода в море
Стало ясно, что их капитан
Из моряцких наук знал единственный трюк -
Балабонить на весь океан.
И когда иногда, вдохновеньем бурля,
Он кричал: "Заворачивай носом!
Носом влево, а корпусом - право руля!"
Что прикажете делать матросам?
Доводилось им плыть и кормою вперед,
Что. по мненью бывалых людей,
Характерно в условиях жарких широт
Для снаркующих кораблей.
И притом Балабон - говорим не в упрек -
Полагал, и уверен был даже,
Что раз надо, к примеру, ему на восток,
То и ветру, конечно. туда же.
Наконец с корабля закричали: "Земля!" -
И открылся им брег неизвестный.
Но, взглянув на пейзаж, приуныл экипаж:
Всюду скалы. провалы и бездны.
И, заметя броженье умов, Балабон
Произнес утешительным тоном
Каламбурчик, хранимый до черных времен, -
Экипаж отвечал только стоном.
Он им рому налил своей щедрой рукой,
Рассадил, и призвал их к вниманью,
И торжественно (дергая левой щекой)
Обратился с докладом к собранью:
"Цель близка, о сограждане" Очень близка!"
(Все поежились, как от морозу.
Впрочем, он заслужил два-три жидких хлопка,
Разливая повторную дозу.)
"Много месяцев плыли мы, много недель,
Нам бывало и мокро, и жарко,
Но нигде не видали - ни разу досель! -
Но малейшего проблеска Снарка.
Плыли много недель, много дней и ночей,
Нам встречались и рифы, и мелм,
Но желанного Снарка, отрады очей,
Созерцать не пришлось нам доселе.
Так внемлите, друзья! Вам поведаю я
Пять бесспорных и точных примет,
По которым поймете - если только найдете, -
Кто попался вам - Снарк или нет.
Разберем по порядку. На вкус он несладкий,
Жестковат, но приятно хрустит,
Словно новый сюртук, если в талии туг,-
И слегка приведеньем разит.
Он встает очень поздно. Так поздно встает
(Важно помнить об этой примете),
Что свой утренний чай на закате он пьет,
А обедает он на рассвете.
В-третьих, с юмором плохо. Ну, как вам сказать?
Если шутку он где-то услышит,
Как жучок, цепенеет, боится понять
И четыре минуты не дышит.
Он, в-четвертых. любитель купальных кабин
И с собою их возит повсюду,
Видя в них украшение гор и долин.
(Я бы мог возразить, но не буду.)
В-пятых, гордость! А далее сделаем так:
Разобьем их на несколько кучек
И рассмотрим отдельно - Лохматых Кусак
И отдельно - Усатых Колючек.
Снарки. в общем, безвредны. Но есть среди них...
(Тут оратор немного смутился.)
Есть и БУДЖУМЫ..." Булочник тихо поник
И без чувств на траву повалился.
Вопль третий
Рассказ Булочника
И катали его, щекотали его,
Растирали вески винегретом,
Тормошили, будили, в себя приводили
Повидлом и добрым советом.
И когда он очнулся и смог говорить,
Захотел он поведать рассказ.
И вскричал Балабон: "Попрошу не вопить!" -
И звонком возбужденно затряс.
Воцарилася тишь. Доносилося лишь,
Как у берега волны бурлили,
Когда тот, кого завали "Эй, как тебя бишь",
Речь повел в ископаемом стиле.
"Я, - он начал, - из бедной, но честной семьи..."
"Перепрыгнем вступленье - и к Снарку! -
Перебил капитан. - Если ляжет туман,
Все труды наши выйдут насмарку".
"Сорок лет уже прыгаю, боже ты мой! -
Всхлипнул Булочник, вынув платок. -
Буду краток: я помню тот день роковой,
День отплытья - о, как он далек"
Добрый дядюшка мой (по нему я крещен)
На прощание мне говорил..."
"Перепрыгнули дядю!" - взревел Балабон
И сердито в звонок зазвонил.
"Он учил меня так, - не смутился дохляк, -
Если Снарк - просто Снарк, без подвоха,
Его можно тушить, и в бульон покрошить,
И подать с овощами неплохо.
Ты с умом и со свечкой к нему подступай,
С упованьем и крепкой дубиной,
понижением акций ему угрожай
И пленяй процветанья картиной..."
"Замечательный метод! - прервал Балабон. -
Я слыхал о нем, честное слово.
Подступать с упованием (я убежден) -
Это первый закон Снарколова!"
"...Но, дружок, берегись, если вдруг набредешь
Вместо Снарка на Буджума. Ибо
Ты без слуху и духу тогда пропадешь,
Не успев даже крикнуть "Спасибо".
Вот что, вот что меня постоянно гнетет,
Как припомню - потеет загривок,
И всего меня эдак знобит и трясет,
Будто масло сбивают из сливок.
Вот что, вот что страшит..." - "Ну, заладил опять!" -
Перебил предводитель в досаде.
Но уперся Дохляк: "Нет, позвольте сказать"
Вот что, вот что я слышал от дяди.
И в навязчивом сне Снарк является мне
Сумасшедшими, злыми ночами,
И его я крошу, и за горло душу,
И к столу подаю с овощами.
Но я знаю, что если я вдруг набреду
Вместо Снарка на Буджума - худо!
Я без слуху и духу тогда пропаду
И в природе встречаться не буду".
Вопль четвертый
Начало охоты
Балабон покачал головой: "Вот беда!
Что ж вы раньше сказать не сумели?
Подложить нам такую свинью - и когда! -
В двух шагах от намеченной цели.
Все мы будем, конечно, горевать безутешно,
Если что-нибудь с вами случиться;
Но зачем же вначале вы об этом молчали,
Когда был еще шанс воротиться?
А теперь - подложить нам такую свинью! -
Снова вынужден вам повторить я".
И со вздохом Дохляк отвечал ему так:
"Я вам все рассказал в день отплытья.
Обвиняйте в убийстве меня, в колдовстве,
В слабоумии, если хотите;
Но в увертках сомнительных и в плутовстве
Я никак не повинен, простите.
Я в тот день по турецки вам все объяснил,
Повторил на фарси, на латыни;
Но сказать по-английски. как видно, забыл -
Это мучит меня и поныне".
"Очень, очень прискорбно, - пропел Балабон. -
Хоть отчасти и мы виноваты.
Но теперь, когда этот вопрос разъяснен,
Продолжать бесполезно дебаты.
Разберемся потом, дело нынче не в том,
Нынче наша забота простая:
Надо Снарка ловить, надо Снарка добыть -
Вот обязанность наша святая.
Его надо с умом и со свечкой искать,
С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций ему угрожать
И пленять процветанья картиной!
Снарк - серьезная дичь! Уж поверьте, друзья,
Предстоит нам совсем не потеха;
Мы должны все, что можно, и все, что нельзя,
Совершить - но добиться успеха.
Так смелей же вперед - ибо Англия ждет!
Мы положим врага на лопатки!
Кто чем может себя оснащай! Настает
Час последней, решительной схватки!"
Тут Банкир свои слитки разменял на кредитки
И в гроссбух углубился угрюмо,
Пока Булочник, баки разъерошив для драки,
Выколачивал пыль из костюма.
Билетер с барахольщиком взяли брусок
И лопату точили совместно,
Лишь Бобер продолжал вышивать свой цветок, -
Что не очень-то было уместно, -
Хоть ему Барабанщик (и бывший судья)
Объснял на примерах из жизьни,
Как легко к вышиванию шьется статья
Об измене гербу и отчизне.
Бедный шляпный Болванщик, утратив покой,
Мял беретку с помпончиком белым,
А бильярдный маэстро дрожащей рукой
Кончик носа намазывал мелом.
Браконьер нацепил кружевное жабо
И скулил, перепуган до смерти;
Он признался, что очень боится "бо-бо"
И волнуется, как на концерте.
Он просил: "Не забудьте представить меня,
Если Снарка мы встретим в походе".
Балабон, неизменную важность храня,
Отозвался6 "Смотря по погоде".
Видя как Браконьер себя чинно ведет,
И Бобер, осмелев, разыгрался;
Даже Булочник, этот растяпа, - и тот
Бесшабашно присвистнуть пытался.
"Ничего! - предводитель сказал. Не робей!
Мы покуда еще накануне
Главных дел. Вот как встретиться нам ХВОРОБЕЙ -
Вот тогда пораспустите нюни!"
Вопль пятый
Урок Бобра
И со свечкой искали они, и с умом,
С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
И пленяли улыбкой невинной.
И решил Браконьер в одиночку рискнуть,
И, влекомый высокою целью,
Он бесстрашно свернул на нехоженный путь
И пошел по глухому ущелью.
Но рискнуть в одиночку рашил и Бобер,
Повинуясь наитью момента
И при этом как будто не видя в упор
В двух шагах своего конкурента.
Каждый думал, казалось, про будущий бой,
Жаждал подвига, словно награды! -
И не выдал ни словом ни тот, ни другой
На лице проступившей досады.
Но все уже тропа становилась, и мрак
Постепенно окутал округу,
Так что сами они не заметили, как
Их приперло вплотную друг к другу.
Вдруг пронзительный крик, непонятен и дик,
Над горой прокатился уныло;
И Бобер обомлев, побелел точно мел,
И в кишках Браконьера заныло.
Ему вспомнилась милого детства пора,
Невозвратные светлые дали -
Так похож был тот крик на скрипенье пера,
Выводящего двойку в журнале.
"Это крик Хваробья! - громко выдохнул он
И на сторону сплюнул от сглазу. -
Как сказал бы теперь старина Балабон,
Говорю вам по первому разу.
Это клич Хворобья! продолжайте считать,
Только в точности, а не примерно.
Это - неснь Хворобья! - повторяю опять.
Если трижды сказал, значит, верно".
Всполошенный Бобер скрупулезно считал,
Всей душой погрузившись в работу,
Но когда этот крик в третий раз прозвучал,
Передрейфил и сбился со счету.
Все смешалось в лохматой его голове,
Ум за разум зашел от натуги.
"Сколько было вначале - одна тли две?
Я не помню", - шептал он в испуге.
"Этот палец загнем, а другой отогнем...
Что-то плохо сгибается палец;
Вижу, выхода нет - не сойдется ответ", -
И заплакал несчастный страдалец.
Это - легкий пример. - заявил Браконьер, -
Принесите перо и чернила;
Я решу вам шутя этот жалкий пример,
Лишь бы только бумаги хватило".
Тут Бобер притащил две бутылки чернил,
Кипу лчшей бумаги в портфеле...
Обитатели гор выползали из нор
И на них с любопытством смотрели.
Между тем Браконьер, прикипая к перу,
Все строчил без оглядки и лени,
В популярном ключе объясняя Бобру
Ход научных своих вычислений.
"За основу берем цифру, равную трем
(С трех удобней всего начинать),
Приплюсуем сперва восемьсот сорок два
И умножим на семьдеся пять.
Разделив результат на шестьсот пятдеся
(Ничего в этом трудного нет),
Вычтем сто без пяти и получим почти
Безошибочно точный ответ.
Суть же метода, мной примененного тут,
Объяснить я подробней готов,
Если есть у вас пара свободных минут
И хотя бы крупица мозгов.
Впрочем, вникнуть. как я, в тайники бытия,
Очевидно. способны не многие;
И поэтому вам я сейчас преподам
Популярный урок зоологии".
И он с пафосом стал излагать матерьял
(При всеобщем тоскливом внимании) -
Забывая, что вдруг брать людей на испуг
Неприлично в приличной компании.
"Хворобей - правозвестник великих идей,
Устремленный в грядущее смело;
Он душою свиреп, а одеждой нелеп,
Ибо мода за ним не поспела.
Презирает он взятки, обожает загадки,
Хворобейяиков держит он в клетке
И в делах милосердия проявляет усердие,
Но не жертвует сам ни монетки.
Он на вкус превосходней кальмаров с вином,
Трюфелей и гусинной печенки.
(Его лучше в горшочке хранить костяном
Или в крепком дубовом бочонку.)
Вскиятите его, остудите во льду
И немножко припудрите мелом,
Но одно безусловно имейте в виду:
Не нарушить симметрию в целом!"
Браконьер мог бы так продолжать до утра,
Но - увы - было с временем туго;
И он тихо заплакал, взглямув на Бобра,
Как на самого близкого друга.
И Бобер ему взглядом признался в ответ,
Что он понял душою за миг
Столько, сколько бы он и за тысячу лет
Не усвоил из тысячи книг.
Они вместе в обнимку вернулись назад,
И воскликнул Банкир в умилении:
"Вот воистину лучшая нам из наград
За убытки. труды и терпение!"
Так сдружились оно, Браконьер и Бобер
(Свет не видел примера такого!),
Что никто и нигде никогда с этих пор
Одного не встречал без другого.
Ну а если и ссорились все же друзья
(Впрочем, крайне беззубо и вяло),
Только вспомнить им стоило песнь Хворобья -
И размолвки их как не бывало!
Вопль шестой
Сон Барабанщика
И со свечкой искали они, и с умом,
С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
И пленяли улыбкой невинной.
И тогда Барабанщик (и Бывший судья)
Вздумал сном освежить свои силы,
И возник перед ним из глубин забытья
Давний образ, душе его милый.
Ему снился таинственный сумрачный Суд
И внушительный Снарк в парике
И с моноклем в глазу, защищавший козу,
Осквернившую воду в реке.
Первым вышел Свидетель, и он подтвердил,
Что артерия осквернена.
И по просьбе Судьи зачитали статьи,
По которым вменялась вина.
Снарк (защитник) в конце выступления взмок -
Говорил он четыре часа4
Но никто из собравшихся так и не смог
Догадаться, причем тут коза.
Впрочем, мненья присяжных сложились давно,
Всяк отстаива собственный взгляд,
И решительно было ему все равно,
Что коллеги его говорят.
- Что за галиматья! - возмутился Судья.
Снарк прервал его: - Суть не в названьях,
Тут важнее. друзья, сто восьмая статья
Уложения о наказаньях.
Обвиненье в измене легко доказать,
Подстрекательство к бунту - труднее,
Но уж в злостном банкротстве козу обвинять,
Извините, совсем ахинея.
Я согласен, что за оскверненье реки
Кто-то должен быть призван к ответу,
Но ведь надо учесть то, что алиби есть,
А улик убедительных нету.
Господа! - тут он взглядом присяжных обвел. -
Честь моей подзащитной всецело
В вашей власти. прошу обобщить протокол
И на этом суммировать дело.
Но судья никогда не суммировал дел -
Снарк был должен прийти на подмогу;
Он так ловко суммировать дело сумел,
Что и сам ужаснулся итогу.
Нужно было вердикт огласить, но опять
Оказалось Жюри в звтрудненье:
Слово было такое, что трудно понять,
Где поставить на нем ударенье.
Снарк был вынужден взять на себя этот труд,
Но когда произнес он: ВИНОВЕН! -
Стон пронесся по залу, и многие тут
Повалились бесчувственней бревен.
Приговор зачитал тоже Снарк - у Судьи
Не хватило для этого духу.
Зал почти не дышал, не скрипели скамьи,
Слышно было летящую муху.
Приговор был: "Пожизненный каторжный срок,
По отбытьи же онго - штраф",
- Гип-ура! - раза три прокричало Жури,
И Судья отозвался: Пиф-Паф!
Но тюремщик, роняя слезу на паркет,
Поуменьшив восторженность их,
Сообщил, что козы уже ьнесколько лет,
К сожалению, нету в живых.
Оскорбленный Судья, посмотрев на часы,
Заседанье поспешно закрыл.
Только Снарк, верный долгу защиты козы,
Бушевал, и звенел, и грозил.
Все сильней, все неистовей делался звон -
Барабаньщик очнулься в тоске:
Над его головой бушевал Балабон
Со звонком капитанским в руке.
Вопль седьмой
Судьба Банкира
И со свечкой искали они, и с умом,
С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
И пленяли улыбкой невинной.
И Банкир вдруг почуял отваги прилив
И вперед устремился ретиво;
Но - увы! - обо всем, кроме Снарка, забыв,
Оторвался от коллектива.
И внезапно ужасный пред ним Кровопир
Появился. исчадие бездны,
Он причмокнув губами, и пискнул Банкир,
Увидав, что бежать бесполезно.
- Предлагаю вам выкуп - семь футов и пять,
Чек выписываю моментально! -
Но в ответ Кровопир лишь причмокнул опять
И притом облизнулся нахально.
Ах, от этой напасти, от оскаленной пасти
Как укрытся, скажите на милость?
Он подпрыгнул, свалился, заметался, забился,
И сознанье его помутилось...
Был на жуткую гибель Банкир обречен,
Но как раз подоспела подмога.
- Я вас предупреждал! - заявил Балабон,
Прозвенел колокольчиком сторого.
Но Банкир слышал звон и не ведал, где он,
Весь в лице изменился, бедняга,
Так силен был испуг, что парадный сюртук
У него побелел как бумага.
И запомнили все странный блеск его глаз,
И как часто он дергался. будто
Что-то важное с помощью диких гримас
Объяснить порывался кому-то.
Он смотрел сам не свой, он мотал головой,
Улыбаясь наивней ребенка.
И руками вертел. и тихонько свистел,
И прищелкивал пальцами звонко.
- Ах. оставте его! - предводитель сказал. -
Надо думать про цель основную.
Уж закат запылал над вершинами скал:
Время Снарком заняться вплотную!
Вопль восьмой
Исчезновение
И со свечкой искали они, и с умом,
С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
И пленяли улыбкой невинной.
Из ущелий уже поползла темнота,
Надо было спешить следотопам,
И Бобер, опираясь на кончик хвоста,
Поскакал кенгуринным галопом.
- Тише! Кто-то кричит! - закричал Балабон. -
Кто-то машет нам шляпой своей.
Это - Как Его Бишь, я клянусь, это он,
Он до Снарка добрался.ей-ей!
И они увидали: вдали, над горой,
Он стоял средь клубящейся мглы,
Беззаветный Дохляк - Неизвестный Герой -
На уступе отвесной скалы.
Он стоял, горд и прям, словно Гиппопотам,
Неподвижный на фоне небес.
И внезапно (никто не поверил глазам)
Прыгнул в пропаст. мелькнул и исчез.
"Это Снарк!" - долетел к ним ликующий клик,
Смелый зов, искусавший судьбу,
Крик удачи и хохот... и вдруг. через миг.
Ужасающий вопль: "Это - Бууу!.."
И - молчанье! иным показалось еще,
Будто отзвук, похожий на !-джум",
Прошуршал и затих. Но, по мненью других,
Это ветра послышался шум.
Они долго искали вблизи и вдали,
Проверяли все спуски и списки,
Но от храброго Булочника не нашли
Ни следа, на платка, ни записки.
Недопев до конца лебединный финал,
Недовыпекши миру подарка,
Он без слуху и духу внезапно пропал -
Видно, Буджум ошибистей Снарка!
КОНЕЦ