О х о т а н а С н а р к а

агония в восьми воплях
Льюис Кэрролл
Перевод с английского Г. Кружкова

Вопль первый

Высадка на берег

"Вот где водится Снарк" - возгласил Балабон,
 Указав на вершину горы;
И матросов на берег вытаскивал он,
 Их подтягивая за вихры.

"Вот где водится Снарк! Не боясь повторю:
 Вам отваги придаст эта весть.
Вот где водится Снарк! В третий раз говорю.
 То, что трижды сказал, так и есть".

Был отряд на подбор! Первым шел Билетер,
 Дальше следовал шляпный Болванщик,
Барахольщик с багром, чтоб следить за добром,
 И козы отставной Барабанщик.

Биллиардный маэстро - отменный игрок - 
 Мог любого обчистить до нитки;
Но банкир всю наличность убрал под замок,
 Чтобы как-то уменьшить убытки.

Был меж ними Бобер, на уловки хитер,
 По канве вышивал он прекрасно
И, по слухам, не раз их от гибели спас,
 Но вот как - совершенно неясно.

Был там некто, забывший на суше свой зонт,
 Сухари и отборный изюм,
Плащ, который был загодя отдан в ремонт,
 И практически новый костюм.

Тридцать восемь тюков он на пристань привез,
 И на каждом - свой номер и вес;
Но потом как-то выпустил этот вопрос
 И уплыл в путешествие без.

Можно было б смирится с потерей плаща,
 Уповая на семь сюртуков
И три пары штиблет; но пропажу ища,
 Он забыл даже, кто он таков.

Его звали: "Эй, там!" или "Как тебя бишь!"
 Отзываться он сразу привык
И на "Вот тебе на" и на "Вот тебе шиш",
 И на всякий внушительный крик.

Ну а тем, кто любил выражаться точней,
 Он под кличкой иной был знаком,
В кругу самом близком он звался "огрызком",
 В широких кругах - "дохляком".

И умом не Сократ, и лицом не Парис,-
 Отзывался о нем Балабон. -
Но зато не боится он Снарков и крыс,
 Крепок волей и духом силен!"

Он с гиенами шутки себе позволял, 
 Взглядом пробуя их укорить, 
И однажды под лапу с медведем гулял,
 Чтобы как-то его подбодрить.

Он как булочник, в сущности, взят был на борт,
 Но позднее признаньем потряс,
Что умеет он печь только Базельский торт,
 Но запаса к нему не запас.

Их последний матрос, хоть и выглядел пнем,-
 Это был интересный пенек:
Он свихнулся на Снарке, и только на нем,
 Чем вниманье к себе и привлек.

Это был браконьер, но особых манер:
 Убивать он умел лишь Бобров,
Что и всплыло поздней. через несколько дней,
 Вдалеке от родных берегов.

И вскричал Балабон, поражен, раздражен:
 "Но Бобер здесь один, а не пять!
И притом это - мой, совершенно ручной,
 Мне б его не хотелось терять".

И услышав известье, смутился Бобер,
 Как-то съежился сразу и скис,
И обеими лапками слезы утер,
 И сказал: "Неприятный сюрприз!"

Кто-то выдвинул робко отчаянный план:
 Рассадить их по двум кораблям.
Но решительно не поделал капитан
 Экипаж свой делить пополам.

"И одним кораблем управлять нелегко,
 Целый день в колокольчик звеня,
А с двумя (он сказал) не уплыть далеко,
 Нет уж. братцы, увольте меня!"

Билетер предложил, чтобы панцирь грудной
 Раздобыл непременно Бобер
И немедленно застраховался в одной
 Из надежных банкирских контор.

А Банкир положение дел оценя,
 Предложил то. что именно надо:
Договор страхованья квартир от огня
 И на случай ущерба от града.

И с того злополучного часа Бобер,
 Если он с Браконьером встречался,
Беспричинно грустнел, отворачивал взор
 И как девушка скромно держался.

 Вопль второй

 Речь капитана

Балабона судьба им послала сама:
 По осанке, по грации - лев!
Вы бы в нем заподозрили бездну ума,
 В первый раз на него поглядев.

Он с собою взял в плаванье Карту морей,
 На которой земли - ни следа;
И команда, с восторгом склонившись над ней,
 Дружным хором воскликнула: "Да!"

Для чего, в самом деле, полюса, параллели,
 Зоны, тропики и зодиаки?
И команда в ответ: "В жизни этого нет,
 Это - чисто условные знаки.

На обыденных картах - слова, острова,
 Все сплелось, перепуталось - жуть!
А на нашей, как в море, одна синева,
 Вот так карта - приятно взглянуть!"

Да, приятно...Но вскоре после выхода в море
 Стало ясно, что их капитан
Из моряцких наук знал единственный трюк - 
 Балабонить на весь океан.

И когда иногда, вдохновеньем бурля,
 Он кричал: "Заворачивай носом!
Носом влево, а корпусом - право руля!"
 Что прикажете делать матросам?

Доводилось им плыть и кормою вперед,
 Что. по мненью бывалых людей,
Характерно в условиях жарких широт
 Для снаркующих кораблей.

И притом Балабон - говорим не в упрек -
 Полагал, и уверен был даже,
Что раз надо, к примеру, ему на восток,
 То и ветру, конечно. туда же.

Наконец с корабля закричали: "Земля!" - 
 И открылся им брег неизвестный.
Но, взглянув на пейзаж, приуныл экипаж:
 Всюду скалы. провалы и бездны.

И, заметя броженье умов, Балабон
 Произнес утешительным тоном
Каламбурчик, хранимый до черных времен, -
 Экипаж отвечал только стоном.

Он им рому налил своей щедрой рукой,
 Рассадил, и призвал их к вниманью,
И торжественно (дергая левой щекой)
 Обратился с докладом к собранью:

"Цель близка, о сограждане" Очень близка!"
 (Все поежились, как от морозу.
Впрочем, он заслужил два-три жидких хлопка,
 Разливая повторную дозу.)

"Много месяцев плыли мы, много недель,
 Нам бывало и мокро, и жарко,
Но нигде не видали - ни разу досель! -
 Но малейшего проблеска Снарка.

Плыли много недель, много дней и ночей,
 Нам встречались и рифы, и мелм,
Но желанного Снарка, отрады очей,
 Созерцать не пришлось нам доселе.

Так внемлите, друзья! Вам поведаю я
 Пять бесспорных и точных примет,
По которым поймете - если только найдете, -
 Кто попался вам - Снарк или нет.

Разберем по порядку. На вкус он несладкий,
 Жестковат, но приятно хрустит,
Словно новый сюртук, если в талии туг,-
 И слегка приведеньем разит.

Он встает очень поздно. Так поздно встает
 (Важно помнить об этой примете),
Что свой утренний чай на закате он пьет,
 А обедает он на рассвете.

В-третьих, с юмором плохо. Ну, как вам сказать?
 Если шутку он где-то услышит,
Как жучок, цепенеет, боится понять
 И четыре минуты не дышит.

Он, в-четвертых. любитель купальных кабин
 И с собою их возит повсюду,
Видя в них украшение гор и долин.
 (Я бы мог возразить, но не буду.)

В-пятых, гордость! А далее сделаем так:
 Разобьем их на несколько кучек
И рассмотрим отдельно - Лохматых Кусак
 И отдельно - Усатых Колючек.

Снарки. в общем, безвредны. Но есть среди них...
 (Тут оратор немного смутился.)
Есть и БУДЖУМЫ..." Булочник тихо поник
 И без чувств на траву повалился.

Вопль третий

Рассказ Булочника

И катали его, щекотали его,
 Растирали вески винегретом,
Тормошили, будили, в себя приводили
 Повидлом и добрым советом.

И когда он очнулся и смог говорить,
 Захотел он поведать рассказ.
И вскричал Балабон: "Попрошу не вопить!" -
 И звонком возбужденно затряс.

Воцарилася тишь. Доносилося лишь,
 Как у берега волны бурлили,
Когда тот, кого завали "Эй, как тебя бишь",
 Речь повел в ископаемом стиле.

"Я, - он начал, - из бедной, но честной семьи..."
 "Перепрыгнем вступленье - и к Снарку! -
Перебил капитан. - Если ляжет туман,
 Все труды наши выйдут насмарку".

"Сорок лет уже прыгаю, боже ты мой! -
 Всхлипнул Булочник, вынув платок. -
Буду краток: я помню тот день роковой,
 День отплытья - о, как он далек"

Добрый дядюшка мой (по нему я крещен)
 На прощание мне говорил..."
"Перепрыгнули дядю!" - взревел Балабон
 И сердито в звонок зазвонил.

"Он учил меня так, - не смутился дохляк, -
 Если Снарк - просто Снарк, без подвоха,
Его можно тушить, и в бульон покрошить,
 И подать с овощами неплохо.

Ты с умом и со свечкой к нему подступай,
 С упованьем и крепкой дубиной,
понижением акций ему угрожай
 И пленяй процветанья картиной..."

"Замечательный метод! - прервал Балабон. -
 Я слыхал о нем, честное слово.
Подступать с упованием (я убежден) -
 Это первый закон Снарколова!"

"...Но, дружок, берегись, если вдруг набредешь 
 Вместо Снарка на Буджума. Ибо
Ты без слуху и духу тогда пропадешь,
 Не успев даже крикнуть "Спасибо".

Вот что, вот что меня постоянно гнетет,
 Как припомню - потеет загривок,
И всего меня эдак знобит и трясет,
 Будто масло сбивают из сливок.

Вот что, вот что страшит..." - "Ну, заладил опять!" -
 Перебил предводитель в досаде.
Но уперся Дохляк: "Нет, позвольте сказать"
 Вот что, вот что я слышал от дяди.

И в навязчивом сне Снарк является мне
 Сумасшедшими, злыми ночами,
И его я крошу, и за горло душу,
 И к столу подаю с овощами.

Но я знаю, что если я вдруг набреду
 Вместо Снарка на Буджума - худо!
Я без слуху и духу тогда пропаду
 И в природе встречаться не буду".

Вопль четвертый

Начало охоты

Балабон покачал головой: "Вот беда!
 Что ж вы раньше сказать не сумели?
Подложить нам такую свинью - и когда! -
 В двух шагах от намеченной цели.

Все мы будем, конечно, горевать безутешно,
 Если что-нибудь с вами случиться;
Но зачем же вначале вы об этом молчали,
 Когда был еще шанс воротиться?

А теперь - подложить нам такую свинью! -
 Снова вынужден вам повторить я".
И со вздохом Дохляк отвечал ему так:
 "Я вам все рассказал в день отплытья.

Обвиняйте в убийстве меня, в колдовстве,
 В слабоумии, если хотите;
Но в увертках сомнительных и в плутовстве
 Я никак не повинен, простите.

Я в тот день по турецки вам все объяснил,
 Повторил на фарси, на латыни;
Но сказать по-английски. как видно, забыл -
 Это мучит меня и поныне".

"Очень, очень прискорбно, - пропел Балабон. -
 Хоть отчасти и мы виноваты.
Но теперь, когда этот вопрос разъяснен,
 Продолжать бесполезно дебаты.

Разберемся потом, дело нынче не в том,
 Нынче наша забота простая:
Надо Снарка ловить, надо Снарка добыть -
 Вот обязанность наша святая.

Его надо с умом и со свечкой искать,
 С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций ему угрожать
 И пленять процветанья картиной!

Снарк - серьезная дичь! Уж поверьте, друзья,
 Предстоит нам совсем не потеха;
Мы должны все, что можно, и все, что нельзя,
 Совершить - но добиться успеха.

Так смелей же вперед - ибо Англия ждет!
 Мы положим врага на лопатки!
Кто чем может себя оснащай! Настает
 Час последней, решительной схватки!"

Тут Банкир свои слитки разменял на кредитки
 И в гроссбух углубился угрюмо,
Пока Булочник, баки разъерошив для драки,
 Выколачивал пыль из костюма.

Билетер с барахольщиком взяли брусок
 И лопату точили совместно,
Лишь Бобер продолжал вышивать свой цветок, -
 Что не очень-то было уместно, -

Хоть ему Барабанщик (и бывший судья)
 Объснял на примерах из жизьни,
Как легко к вышиванию шьется статья
 Об измене гербу и отчизне.

Бедный шляпный Болванщик, утратив покой,
 Мял беретку с помпончиком белым,
А бильярдный маэстро дрожащей рукой
 Кончик носа намазывал мелом.

Браконьер нацепил кружевное жабо
 И скулил, перепуган до смерти;
Он признался, что очень боится "бо-бо"
 И волнуется, как на концерте.

Он просил: "Не забудьте представить меня,
 Если Снарка мы встретим в походе".
Балабон, неизменную важность храня,
 Отозвался6 "Смотря по погоде".

Видя как Браконьер себя чинно ведет,
 И Бобер, осмелев, разыгрался;
Даже Булочник, этот растяпа, - и тот
 Бесшабашно присвистнуть пытался.

"Ничего! - предводитель сказал. Не робей!
 Мы покуда еще накануне
Главных дел. Вот как встретиться нам ХВОРОБЕЙ -
 Вот тогда пораспустите нюни!"

Вопль пятый

Урок Бобра

И со свечкой искали они, и с умом,
 С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
 И пленяли улыбкой невинной.

И решил Браконьер в одиночку рискнуть,
 И, влекомый высокою целью,
Он бесстрашно свернул на нехоженный путь
 И пошел по глухому ущелью.

Но рискнуть в одиночку рашил и Бобер,
 Повинуясь наитью момента
И при этом как будто не видя в упор
 В двух шагах своего конкурента.

Каждый думал, казалось, про будущий бой,
 Жаждал подвига, словно награды! -
И не выдал ни словом ни тот, ни другой
 На лице проступившей досады.

Но все уже тропа становилась, и мрак
 Постепенно окутал округу,
Так что сами они не заметили, как
 Их приперло вплотную друг к другу.

Вдруг пронзительный крик, непонятен и дик,
 Над горой прокатился уныло;
И Бобер обомлев, побелел точно мел,
 И в кишках Браконьера заныло.

Ему вспомнилась милого детства пора,
 Невозвратные светлые дали -
Так похож был тот крик на скрипенье пера,
 Выводящего двойку в журнале.

"Это крик Хваробья! - громко выдохнул он
 И на сторону сплюнул от сглазу. -
Как сказал бы теперь старина Балабон,
 Говорю вам по первому разу.

Это клич Хворобья! продолжайте считать,
 Только в точности, а не примерно.
Это - неснь Хворобья! - повторяю опять.
 Если трижды сказал, значит, верно".

Всполошенный Бобер скрупулезно считал,
 Всей душой погрузившись в работу,
Но когда этот крик в третий раз прозвучал,
 Передрейфил и сбился со счету.

Все смешалось в лохматой его голове,
 Ум за разум зашел от натуги.
"Сколько было вначале - одна тли две?
 Я не помню", - шептал он в испуге.

"Этот палец загнем, а другой отогнем...
 Что-то плохо сгибается палец;
Вижу, выхода нет - не сойдется ответ", -
 И заплакал несчастный страдалец.

Это - легкий пример. - заявил Браконьер, -
 Принесите перо и чернила;
Я решу вам шутя этот жалкий пример,
 Лишь бы только бумаги хватило".

Тут Бобер притащил две бутылки чернил,
 Кипу лчшей бумаги в портфеле...
Обитатели гор выползали из нор
 И на них с любопытством смотрели.

Между тем Браконьер, прикипая к перу,
 Все строчил без оглядки и лени,
В популярном ключе объясняя Бобру
 Ход научных своих вычислений.

"За основу берем цифру, равную трем
 (С трех удобней всего начинать),
Приплюсуем сперва восемьсот сорок два
 И умножим на семьдеся пять.

Разделив результат на шестьсот пятдеся
 (Ничего в этом трудного нет),
Вычтем сто без пяти и получим почти
 Безошибочно точный ответ.

Суть же метода, мной примененного тут,
 Объяснить я подробней готов,
Если есть у вас пара свободных минут
 И хотя бы крупица мозгов.

Впрочем, вникнуть. как я, в тайники бытия,
 Очевидно. способны не многие;
И поэтому вам я сейчас преподам 
 Популярный урок зоологии".

И он с пафосом стал излагать матерьял
 (При всеобщем тоскливом внимании) -
Забывая, что вдруг брать людей на испуг
 Неприлично в приличной компании.

"Хворобей - правозвестник великих идей,
 Устремленный в грядущее смело;
Он душою свиреп, а одеждой нелеп,
 Ибо мода за ним не поспела.

Презирает он взятки, обожает загадки,
 Хворобейяиков держит он в клетке
И в делах милосердия проявляет усердие,
 Но не жертвует сам ни монетки.

Он на вкус превосходней кальмаров с вином,
 Трюфелей и гусинной печенки.
(Его лучше в горшочке хранить костяном
 Или в крепком дубовом бочонку.)

Вскиятите его, остудите во льду
 И немножко припудрите мелом,
Но одно безусловно имейте в виду:
 Не нарушить симметрию в целом!"

Браконьер мог бы так продолжать до утра,
 Но - увы - было с временем туго;
И он тихо заплакал, взглямув на Бобра,
 Как на самого близкого друга.

И Бобер ему взглядом признался в ответ,
 Что он понял душою за миг
Столько, сколько бы он и за тысячу лет
 Не усвоил из тысячи книг.

Они вместе в обнимку вернулись назад,
 И воскликнул Банкир в умилении:
"Вот воистину лучшая нам из наград
 За убытки. труды и терпение!"

Так сдружились оно, Браконьер и Бобер
 (Свет не видел примера такого!),
Что никто и нигде никогда с этих пор
 Одного не встречал без другого.

Ну а если и ссорились все же друзья
 (Впрочем, крайне беззубо и вяло),
Только вспомнить им стоило песнь Хворобья -
 И размолвки их как не бывало!

Вопль шестой

Сон Барабанщика

И со свечкой искали они, и с умом,
 С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
 И пленяли улыбкой невинной.

И тогда Барабанщик (и Бывший судья)
 Вздумал сном освежить свои силы,
И возник перед ним из глубин забытья
 Давний образ, душе его милый.

Ему снился таинственный сумрачный Суд
 И внушительный Снарк в парике
И с моноклем в глазу, защищавший козу,
 Осквернившую воду в реке.

Первым вышел Свидетель, и он подтвердил,
 Что артерия осквернена.
И по просьбе Судьи зачитали статьи,
 По которым вменялась вина.

Снарк (защитник) в конце выступления взмок -
 Говорил он четыре часа4
Но никто из собравшихся так и не смог
 Догадаться, причем тут коза.

Впрочем, мненья присяжных сложились давно,
 Всяк отстаива собственный взгляд,
И решительно было ему все равно,
 Что коллеги его говорят.

- Что за галиматья! - возмутился Судья.
 Снарк прервал его: - Суть не в названьях,
Тут важнее. друзья, сто восьмая статья
 Уложения о наказаньях.

Обвиненье в измене легко доказать,
 Подстрекательство к бунту - труднее,
Но уж в злостном банкротстве козу обвинять,
 Извините, совсем ахинея.

Я согласен, что за оскверненье реки
 Кто-то должен быть призван к ответу,
Но ведь надо учесть то, что алиби есть,
 А улик убедительных нету.

Господа! - тут он взглядом присяжных обвел. -
 Честь моей подзащитной всецело
В вашей власти. прошу обобщить протокол
 И на этом суммировать дело.

Но судья никогда не суммировал дел -
 Снарк был должен прийти на подмогу;
Он так ловко суммировать дело сумел,
 Что и сам ужаснулся итогу.

Нужно было вердикт огласить, но опять
 Оказалось Жюри в звтрудненье:
Слово было такое, что трудно понять,
 Где поставить на нем ударенье.

Снарк был вынужден взять на себя этот труд,
 Но когда произнес он: ВИНОВЕН! -
Стон пронесся по залу, и многие тут
 Повалились бесчувственней бревен.

Приговор зачитал тоже Снарк - у Судьи
 Не хватило для этого духу.
Зал почти не дышал, не скрипели скамьи,
 Слышно было летящую муху.

Приговор был: "Пожизненный каторжный срок,
 По отбытьи же онго - штраф",
- Гип-ура! - раза три прокричало Жури,
 И Судья отозвался: Пиф-Паф!

Но тюремщик, роняя слезу на паркет,
 Поуменьшив восторженность их,
Сообщил, что козы уже ьнесколько лет,
 К сожалению, нету в живых.

Оскорбленный Судья, посмотрев на часы,
 Заседанье поспешно закрыл.
Только Снарк, верный долгу защиты козы,
 Бушевал, и звенел, и грозил.

Все сильней, все неистовей делался звон -
 Барабаньщик очнулься в тоске:
Над его головой бушевал Балабон
 Со звонком капитанским в руке.

Вопль седьмой

Судьба Банкира

И со свечкой искали они, и с умом,
 С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
 И пленяли улыбкой невинной.

И Банкир вдруг почуял отваги прилив
 И вперед устремился ретиво;
Но - увы! - обо всем, кроме Снарка, забыв,
 Оторвался от коллектива.

И внезапно ужасный пред ним Кровопир
 Появился. исчадие бездны,
Он причмокнув губами, и пискнул Банкир,
 Увидав, что бежать бесполезно.

- Предлагаю вам выкуп - семь футов и пять,
 Чек выписываю моментально! -
Но в ответ Кровопир лишь причмокнул опять
 И притом облизнулся нахально.

Ах, от этой напасти, от оскаленной пасти
 Как укрытся, скажите на милость?
Он подпрыгнул, свалился, заметался, забился,
 И сознанье его помутилось...

Был на жуткую гибель Банкир обречен,
 Но как раз подоспела подмога.
- Я вас предупреждал! - заявил Балабон,
 Прозвенел колокольчиком сторого.

Но Банкир слышал звон и не ведал, где он,
 Весь в лице изменился, бедняга,
Так силен был испуг, что парадный сюртук
 У него побелел как бумага.

И запомнили все странный блеск его глаз,
 И как часто он дергался. будто
Что-то важное с помощью диких гримас
 Объяснить порывался кому-то.

Он смотрел сам не свой, он мотал головой,
 Улыбаясь наивней ребенка.
И руками вертел. и тихонько свистел,
 И прищелкивал пальцами звонко.

- Ах. оставте его! - предводитель сказал. -
 Надо думать про цель основную.
Уж закат запылал над вершинами скал:
 Время Снарком заняться вплотную!

Вопль восьмой

Исчезновение

И со свечкой искали они, и с умом,
 С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
 И пленяли улыбкой невинной.

Из ущелий уже поползла темнота,
 Надо было спешить следотопам,
И Бобер, опираясь на кончик хвоста,
 Поскакал кенгуринным галопом.

- Тише! Кто-то кричит! - закричал Балабон. -
 Кто-то машет нам шляпой своей.
Это - Как Его Бишь, я клянусь, это он,
 Он до Снарка добрался.ей-ей!

И они увидали: вдали, над горой,
 Он стоял средь клубящейся мглы,
Беззаветный Дохляк - Неизвестный Герой -
 На уступе отвесной скалы.

Он стоял, горд и прям, словно Гиппопотам,
 Неподвижный на фоне небес.
И внезапно (никто не поверил глазам)
 Прыгнул в пропаст. мелькнул и исчез.

"Это Снарк!" - долетел к ним ликующий клик,
 Смелый зов, искусавший судьбу,
Крик удачи и хохот... и вдруг. через миг.
 Ужасающий вопль: "Это - Бууу!.."

И - молчанье! иным показалось еще,
 Будто отзвук, похожий на !-джум",
Прошуршал и затих. Но, по мненью других,
 Это ветра послышался шум.

Они долго искали вблизи и вдали,
 Проверяли все спуски и списки,
Но от храброго Булочника не нашли
 Ни следа, на платка, ни записки.

Недопев до конца лебединный финал,
 Недовыпекши миру подарка,
Он без слуху и духу внезапно пропал -
 Видно, Буджум ошибистей Снарка!

КОНЕЦ